[prost]

еще 19..
- Слушай, Шиша, - вкрадчиво начала я, - вот ты где живешь – знаю. Как в школу ходишь – тоже знаю. Если не хочешь пидором стать в ближайшее время, деньги чтоб завтра принес. Понял? – я отыграла роль уверенно, как репетировали.
От такой неожиданности у него округлились глаза, он изо всех сил старался выглядеть по-прежнему борзо. Но лишь каким-то непривычно растерянным, запинающимся голосом возмутился: «к-кто меня п-пидором-то сделает, ты чтоли?»
- Короче, ты меня слышал, - зловеще улыбнулась я и ровной походкой двинулась восвояси.
А на самом деле мне было страшно, я как всегда запараноила: а вдруг этот Шиша старшакам пожалуется и они пойдут со мной базарить за гнусные угрозы? Что я им отвечу? Типа пошутила?
Но Василисин расчет оказался верен. Вот если б ему пригрозили побоями– другое дело. Но о таких угрозах, как лишение невинности анальным путем, жаловаться язык не повернется. И Шиша, хоть и не поверил сначала, все же не на шутку испугался. Он же не знал, что впрягаться за меня абсолютно некому, и это блеф. Но воображение Шиши, видимо, само все дорисовало.
В этот же день он, как-то стесняясь и робея (что было для него совсем несвойственно)отдал мне долг и старался больше не смотреть в мою сторону. А я все еще не могла поверить, что план сработал. Ай да Василиса!
Что еще запомнилось за тот год?
Мы с какими-то нефорами в гостях у малолетних мажоров, мечтающих тоже стать неформалами, опрометчиво оставленных родителями без присмотра на выходные. А мы для них, значит, образцы поведения. Кто их нашел – не знаю. Помню только, как после опустошения домашнего мини-бара (просто невиданная роскошь) я хотела поблевать в форточку. Но не рассчитала немного, и содержимое желудка оказалось между толстыми рамами, внутри окна, примерзая к стеклам – хороший подарочек гостеприимным детишкам.
Помню, как меня окружили какие-то гопы по дороге домой.
- Ты че такая страшная, хули ты так ходишь? – стандартно начал один из них.
- Да у меня даже *** бы на тебя не встал, - подхватил второй.
- Ну и слава богу, на*** мне твой *** сдался, - парировала поддатая, а значит смелая я.
- Иди отсюда, дура, - обиделся гопник.
Был большой ажиотаж вокруг миллениума. Кто-то, как всегда, обещал конец света, другие верили в лучшее. Как я входила в двадцать первый век, в новое тысячелетие? Пьяная, в подъезде чужого города, распивая спирт с малознакомым панком, а затем сосущаяся с ним же под грохот салюта и веселые крики счастливых детей.
Помню, как в школе вызывала директорша к себе на разговор (ну чтоб я одевалась по-приличнее), поймав в коридоре с поставленным ирокезом. А я ей жестоко дерзила, начитавшись о своих детских правах в учебнике по обществознанию. После этого она хотела меня исключить – мой внешний вид и бесчисленные прогулы могли стать прекрасным поводом, но учителя, как всегда, меня отстояли.
Они еле-как нарисовали оценки за год. Педагоги меня жалели, пытались образумить, помня мои предыдущие заслуги и таланты, а теперь выводили натянутые тройки. Я не заслужила даже их. Правда, по легким предметам - русскому и астрономии - мне все же поставили честные пятерки.
Да. Алкоголизм, особенно детский – это страшно. Попадя в эти липкие сети, вырваться практически невозможно, особенно когда и желания такого нет. Я ведь не считала себя алкоголиком, искренне полагая, что это все несерьезно. Любые обвинения в алкоголизме почему-то встречались в штыки. Говорят, признание проблемы – полпути к ее решению. Я же упорно не хотела признавать свой недуг, просто не верила даже в это, влипая тем временем все сильнее. Но апофеоз моего безумства пришелся на летние каникулы